Вспоминая Мартина Хайдеггера:
26 сентября 1889 – 26 мая 1976

^[1]

813 words

English original here ^[2]

Мартин Хайдеггер является одним из гигантов философии двадцатого века как с точки зрения глубины, оригинальности своих идей, так и широты влияния на философию, теологию, другие социальные науки и культуру.

Хайдеггер родился 26 сентября 1889 в городе Месскирх, в районе Зигмаринген, на земле Баден-Вюртемберг, в Германии. Он умер 26 мая 1976 года в Фрайбурге и был похоронен в Мессикирхе.

Хайдеггер был выходцем из небогатой католической семьи. Его семья была слишком бедна, чтобы отправить его в университет, так что он собирается поступить в иезуитскую семинарию, но из-за болезни сердца ему отказывают. Затем он изучает теологию в Фрайбугрском университете в 1909-1911 годах, после чего он начинает интересоваться философией. В конце концов Хадейггер окончательно покончил с христианством.

В 1914 Хайдеггер защитил свою докторскую диссертацию. В 1916 он защитил хабилитацию, которая позволила ему преподавать в немецких университетах. Во время Первой мировой войны, Хайдеггер был освобожден от участия в боевых действиях из-за своих проблем с сердцем.

С 1919 до 1923 года Хайдеггер работал научным ассистентом у Эдмунда Гуссерля в Фрайбургском университете. Гуссерль, который был евреем, обращенным в лютеранство, был основателем феноменологии ^[3], а Хайдеггер стал его самым известным студентом.

В 1923 Хайдеггер был назначен доцентом философии в Марбургском университете. Там его глубокая и проникновенная связь с историей философии стала известна всей Европе, а студенты стали стекаться на его лекции, среди которых были Ханс-Георг Гадамер, который станет самым видным студентом Хайдеггера, мыслители еврейского происхождения Лео Штраус, Ханна Арендт и Ханс Йонас. В 1927 году Хайдеггер выпустил свой magnus opus «Бытие и время», основу своей мировой известности. В 1928 Гуссерль уходит в отставку из Фрайбургского университета, и Хайдеггер возвращается, чтобы его заменить, после чего остался во Фрайбурге до окончания своей академической карьеры.

Хайдеггер был избран ректором Фрайбургского университета 21 апреля 1933. 1 мая 1933 он стал членом правящей Национал-социалистической немецкой рабочей партии. В своей инаугурационной речи, как ректор 27 мая 1933 и в своих политических речах и статьях в тот же период он выражал свою поддержку НСДАП и Адольфу Гитлеру. Хайдеггер ушел в отставку с поста ректора в апреле 1934, но остался членом НСДАП до 1945 года. После Второй мировой войны, французские власти в зоне оккупации Германии запретили Хайдеггеру преподавать. В 1928 Гуссерль уходит в отставку из Фрайбургского университета, а Хайдеггер возвращается, чтобы его заменить, после чего остается во Фрайбурге до окончания своей академической карьеры. Он снова начал преподавать в 1950-51 годах. Он преподавал до 1967 года.

Целая академическая отрасль появилась вокруг вопроса принадлежности Хайдеггера к НСДАП. Для послевоенного интеллектуального консенсуса было в высшей степени позорно, что, вероятно, величайший философ двадцатого века был национал-социалистом. Но на самом деле, Хайдеггер никогда не был особенно прилежным национал-социалистом.

Да, он интеллектуально принадлежал консервативно-революционному движению. Да, он считал, что НСДАП была лучшим политическим выбором для Германии. Но взгляд Хайдеггера на значение национал-социализма был довольно нестандартным.

Хайдеггер видел национал-социалистическую революцию как отстаивание своих прав исторически-определенными людьми, немцами, которые хотели вернуть контроль над своей судьбой из рук глобальных технологически-материалистических систем, которые представляли и советский коммунизм, и англо-саксонский капитализм. Бунт против уравнительного и гомогенизирующего глобализма был, по словам Хайдеггера «внутренней истиной и величием» национал-социализма. С этой точки зрения биологический расизм и антисемитизм НСДАП были не только философски наивными и легкомысленными, но и отвлекающими политически.

Хайдеггер знал, что евреи не были немцами и что они были главными покровителями системы, которую он отвергал. Он был рад, что их лишали власти, но у него также были теплые отношения со многими еврейскими студентами, включая внебрачные связи с Ханной Арендт и Элизабет Блохман (которая была на половину еврейкой).

В конечном счете, Хайдеггер верил, что Третий рейх потерпел неудачу в попытке освободиться от клешней советского и англо-саксонского материализма. Нужды перевооружения и войны стали причиной сближения с большим бизнесом и тяжелой промышленностью, таким образом Германия оказалась в путах глобального технологического материализма, хотя и пытаясь противостоять ему.

Несмотря на это, Хайдеггер не был луддитом. Он не был против технологии как таковой, но против «сущности» технологии, которая не является технологией самой по себе, но скорее типом мировоззрения, согласно которому мир – это запасы ресурсов, доступных человеку, мир, в котором в принципе, нет ограничений, для человеческого знания или власти. Это мировоззрение несовместимо с никакой тайной, включая тайну нашего происхождения или судьбы. Это отрицание человеческой дифференциации – дифференциации, которая является следствием различного происхождения и различной судьбы.

Тем не менее, как Хайдеггер хитро заметил, сама идея, что мы можем понять и контролировать все на свете не является той вещью, которую мы можем понять или контролировать. Мы не понимаем, почему мы думаем, что можем понять все, что угодно. И мы буквально оказываемся очарованы идеей, что мы можем всё контролировать. И как только мы это поймем, чары спадут: мы снова можем вернуться к тем, кем мы всегда были и кем нам суждено стать.

Но на условиях Хайдеггера все же возможно сочетать технологическую цивилизацию и архаичную систему ценностей, отвергать сущность технологии и утверждать укорененность и дифференциацию. Это, то что Гийом Фай называет «археофутуризмом».

В конце концов, философия Хайдеггера, в частности, его мнение о человеческом бытии во времени, его фундаментальная онтология его оценка истории Запада и его критика современности и технологии – имеют большее значение для программы североамериканских новых правых, чем его связи с национал-социализмом. Показательно, что наше движение находится в зачаточном состоянии, раз мы только начинаем обращаться к его работам.